Новости

– Евгений Алексеевич, какие секторы экономики требуют федерального контроля, а какие могут более эффективно функционировать под эгидой региональных и местных органов власти? Необходим ли закон, распределяющий эти функции между федеральным центром и субъектами федерации?

– Такого рода законы уже есть. Главный из них – Конституция. Сегодняшние стандарты нас не очень устраивают. Хотелось бы, чтобы у субъектов было больше самостоятельности, чтобы они в большей степени распоряжались бюджетом. Если же мы говорим о бизнесе, то необходимо понимать, что бизнес работает нормально в тех случаях, когда рядом с ним нет государства. В идеале должна быть выстроена система, при которой государство влияет только на некоторые сферы, когда напрямую нужно защищать интересы граждан или решать вопросы безопасности. Во всех остальных случаях бизнес должен функционировать без поддержки государства. Он не должен находиться на ручном управлении, а любая поддержка, в конце концов, переходит в ручное управление.

– Какие, по вашему мнению, нужно применить меры, чтобы повысить эффективность проводимых действий по искоренению коррупции?

– У нас сегодня очень активно развернулась кампания по борьбе с коррупционерами. Но мы же понимаем, что борьба с коррупционерами и борьба с коррупцией – это разные кампании. Да, очень хорошо, что коррупционеров пугают. Но проблема коррупции есть проблема государственного управления. Если у вас государственное управление ежедневно порождает коррупцию, а вы боритесь с коррупционерами, то они станут просто хитрее, будут лучше адаптироваться, откаты давать больше и т. д.

Коррупция как элемент государственного управления сложилась у нас с 90-х годов. Мы изначально имеем кадровую систему, в которой существует отрицательный отбор.

Более того, мы видим, что этот отрицательный отбор имеет определенную логику. В одном только Лондоне живет приблизительно 300 тыс. бизнесменов из России. Из них около ста тысяч – это бывшие чиновники, которые были так или иначе замечены в коррупции. Фактически возникает такая ситуация: человек готовит себе гнездо, учит там детей, располагает там семью, а в России он только зарабатывает деньги. Если его начинают прижимать правоохранительные органы, то он обычно заранее узнает об этом и улетает, у него там все готово. А там ему – политическое убежище, ведь с Лондона выдачи нет.

– Я правильно поняла, что все нынешние действия, которые предпринимаются в борьбе с коррупцией, – это скорее борьба с симптомами, нежели с болезнью?

– Нет. Борьба с коррупционерами – это важная борьба, потому что они создают общую атмосферу. Сегодняшняя борьба с коррупцией хотя бы вывела это в теневой сектор. Коррупционер сегодня – это пока безопасно, но уже плохо.
Это – элементы системной борьбы. Но решить проблему коррупции можно, только изменив Конституцию. Для того, чтобы создался класс служилых людей Российской Федерации, которые не имеют за рубежом имущества, которые изначально присягают России, которые со школьной скамьи настраивают себя на служение Родине. Это и есть метод борьбы с коррупцией.

– Вопрос политического укрепления субъектов Российской Федерации. Как вы оцениваете плюсы и минусы этого проекта?

– Субъекты федерации должны иметь полномочия, деньги, возможности решать проблемы граждан, т. е. они должны быть действительно крепкими и в политическом, и в экономическом, и в организационном отношении. Это перспектива развития России. При этом, на мой взгляд, со временем нам надо будет уходить от того государственного устройства, которое мы сформировали.

– Как вы считаете, какие перспективы у развития Восточной Сибири и северных регионов России?

– Парадокс заключается в том, что какой бы серьезный вопрос мы в стране ни подняли, мы везде упираемся в проблему возможностей национального уровня. Для того, чтобы мы могли поднять Дальний Восток, надо сформировать национальный инвестиционный механизм. Должен быть отлажен национальный порядок формирования собственного национального капитала. Это и есть вопрос суверенитета.

Дальше мы с вами считаем: механизм эмиссии рубля дает нам в случае перехода на национальную эмиссию, т. е. когда рубль эмитируется не через биржу, а напрямую через национальную банковскую систему. Если мы меняем тип экономики на инновационный, то повышаем производительность труда в три раза. Если мы формируем национальный бизнес, то увеличиваем эффективность в четыре раза, потому что для того, чтобы построить предприятие, нам не надо обращаться в немецкий банк, который даст денег на строительство предприятия в России. Мы напрямую направляем эти деньги на строительство предприятия в России, которое при необходимости покупает современное оборудование за рубежом. В результате мы имеем объем инвестиций, которые в России увеличиваются в несколько десятков раз.